Родился 13 августа 1917 года в Ташкенте. В 1923 вместе с родителями переезжает в Петроград. В 1934 году окончил школу. В 1941 году с отличием закончил Ленинградский государственный университет и получил специальность геолога-геохимика.
С начала Великой Отечественной войны и до её окончания был солдатом Ленинградского фронта. После демобилизации в 1945 году поступает в аспирантуру Кольской базы АН СССР и вся его последующая жизнь связана с этим академическим учреждением. Окончил аспирантуру в 1948 году. С 1948 по 1951 старший научный сотрудник. С 1951 по1988 заведующий сектором минералогии. С 1961 по 1986 директор Геологического института. 27 ноября 1965 года в Москве Бельков защитил докторскую диссертацию.
И. В. Бельков — признанный специалист в области геологии, минералогии и металлогении докембрия, автор более двухсот работ, в том числе одиннадцати монографий, редактор многих изданий Института, заслуженный деятель науки РФ, награждён орденом Ленина и другими орденами и медалями.
И. В. Бельков был талантливым художником: с большой любовью он изображал природу Кольского полуострова. Его картины экспонировались на выставках и находятся в музеях городов Апатиты, Кировск, Ковдор.
Скончался 18 ноября 1989 года в возрасте 72 лет.
Подробнее про военные годы:
22 июня 1941 год. Война перечеркнула все планы. Вероломное нападение Гитлера на Советский Союз резко изменило жизнь всего советского народа, в том числе и Игоря Владимировича. В связи с переломом руки и незаживающей раной он не был годен к строевой службе и не посещал военную кафедру в Университете. К моменту войны Игорь и Людмила, уже закончив Университет, получили направление на работу в Кольскую базу Академии наук СССР. В связи с началом войны эти направления были аннулированы. Игорь пишет отцу:
8.07.41г. "...4 июля я проходил призывную комиссию и был признан годным к несению службы в армии. Пока, до особого распоряжения Военкомата, я свободен. Наши старые путевки на работу аннулированы и Люся получила направление в Ташкент, в распоряжение Средазугля. Из Ленинграда выезд сейчас сильно затруднен и Люся отправится при первой возможности". Игорь Владимирович из Военкомата получил направление в Танковое училище. На назначенный пункт (станция Левашово) он ушел из дома 29 июля. Мама проводила его до самых дверей Училища, но уже 7.08, когда пришла к воротам Училища, увидела Игоря снова в штатской одежде, в строю. Их собирались куда-то вести. Из-за руки, после нового медосмотра, его признали негодным к той деятельности, которая намечалась (танкиста). Из Левашова их отвели в довольно спокойный район, где он пробыл до 15.08.
12.08.41г. он пишет жене: "Седьмого числа моя танковая карьера из-за руки бесславно скончалась и я был переведен в распределительный батальон, где и нахожусь сейчас. Отсюда нас распределяют по училищам, дающим заявки. Но эти заявки удовлетворены и наша дальнейшая судьба никому неизвестна".
Из распределительного батальона его направили на военный склад боеприпасов. 20.09.41г. "...Я пишу тебе сейчас с нового, спокойного места, куда я попал несколько дней назад. Немцы гады, бомбят и обстреливают жилые дома, очевидно стараются демобилизовать ленинградцев, только это никогда не удастся. Сейчас я нахожусь в нестроевой команде вместе со всем нашим подразделением. Что будет дальше трудно сказать, только я полон веры в успешное действие ленинградцев, веры в счастливое будущее. Немцам будем мстить за нашу потревоженную жизнь". Осенью 1941 года Ленинград переживал тяжелые дни. Немецкие войска прорвались восточнее Ленинграда к Ладожскому озеру и овладели Шлиссельбургом. Финские войска блокировали Ленинград с севера. Город оказался отрезанным от страны с суши. 8 сентября стало началом героической борьбы Ленинграда в блокаде.
Боевые действия на непосредственных подступах к Ленинграду осенью 1941 года и зимой 1941-42 годов приняли типичные формы позиционной войны: велись артиллерийская и минометная перестрелка, изредка предпринимались операции с целью улучшения положения своих войск. Гитлеровцы, не сумев захватить город штурмом, решили путем обстрела из артиллерии всех калибров и бесперебойной бомбежки с воздуха сравнять его с землей.
4.10.41г. Игорь пишет: "Немцы в городе не будут, пока будут живы защитники. Поэтому немцы стремятся бомбить город, но довольно безуспешно". Немецкая бомба весом в 250 кг попала и в их дом на Нижегородской улице (теперь ул. Лебедева), но не взорвалась и ее обезвредили.
28.11.41г. мама Игоря пишет Владимиру Ивановичу: "В течение сентября и первой половины октября я виделась с Игорем регулярно – раз в неделю, ходила пешком. Затем это стало невозможно, и, несмотря на все мои попытки, я не могла попасть к нему в течение месяца. Наконец на днях мне это удалось. Правда, я видела его только в течение 2-х часов поздно вечером (попала туда и обратно под покровом темноты), но все же видела, сидела с ним в комнате и разговаривала. Он все в одном и том же месте – к счастью, он здоров, бодр телом и духом, а это самое главное. За это время он немножко похудел, но значительно меньше, чем я. Обстановка там у них несравненно спокойнее, чем у нас, и не говоря уже о свежем воздухе, соснах и белом снеге. Пока он там, я за него спокойна. Настроение у него и его товарищей боевое и уверенное. Я еще раз, пока ходила к нему, снабдила его всем теплым одеянием – бельём, шерстяными носками, варежками, выстегала ему теплую жилетку".
Мама приходила к нему в часть, посылала посылки. Они обменивались письмами. В этот период Игорь, находясь на прифронтовом складе оружия, работает то грузчиком, то на кухне, то вахтером в проходной. Он просит маму не оставаться в городе. Он пишет ей: 10.12.41г. "...я горячо поддерживаю твое намерение эвакуироваться. Из-за меня нечего торчать в городе. Если ты уедешь, у меня на душе будет спокойнее".
Надежда Степановна до 26.02.42года была в Ленинграде, всячески оттягивая отъезд в Ташкент, чтобы как-то помогать Игорю. 29 января 1942г. Игоря Владимировича и остальных нестроевиков батальона перевели в транспортную роту полка, а 30 января перевели в I ОРБ. 31 января они прибыли на новое место, на склад оружия, расположенный на берегу реки Охта, вблизи поселков Ручьи и Девяткино.
Игоря назначили заведующим хранилищами и, будучи солдатом, он исполнял работу воентехника. Работы было много, особенно в дни активных военных действий. В связи с блокадой в ноябре им выдавали 300г хлеба и 100г сухарей, рабочие получали 250г хлеба. Надвигался грозный противник – голод. Сил становилось все меньше. О голоде он пишет: "Я на своей шкуре испытал все прелести голодовки и убедился, что в жизни нет переживания тяжелей, чем длительный изнурительный голод, когда сам процесс жизни становится в тяжесть и только напряжением воли держишь себя в узде и внешне действуешь нормально, хотя испытываешь полнейший разлад". 26.03.42г. он пишет жене: "Я получил прибавку в питании – 30г крупы, 50г мяса, 10г жира и 6г сахара – дополнительно к нормальному пайку".
21.04.42г. "Это улучшение продолжалось два дня, а затем снова съехали назад. Кормили лишь горохом и мукой. Похудел я за последнее время жутко. Моя правая рука стала тоньше, чем левая, а левая – просто косточка, обтянутая кожей. Соответственно и ноги и весь я". Весной, когда открылась ото льда река Охта, начала расти крапива, щавель – жизнь стала легче. Вот как он описывает празднование 1 мая 1942г.
"30 апреля поздно вечером, после работы, нас четверо друзей собрались вместе, сварили уху, тем более замечательно, что достали восемь картофелин, пожарили даже свежую рыбу. У нас было запасено по 150г водки и спирта, да селедочки получили мы в этот деньпо200г. Хлеба тоже припасли немного. И мы встретили 1 мая в час ночи и выпили за здоровье и счастье близких людей и скорейшее окончание войны". 28.06.42г. – письмо маме: "Дорогая мама. Последние два месяца я работал как сумасшедший и до того устал, что просто не хватает сил ни душевных, ни физических засесть за писание писем. Живу я в хороших бытовых условиях, в отдельной комнате на втором этаже. Всего со мной живут еще пять моих товарищей по работе. Каждый день мы за обедом топим плиту, разогреваем наши нехитрые обеды и мудрим с ними по силе возможности и умения, стремясь внести коррективы в качество и количество еды". 1.07.42г. "Надо сказать, что по сравнению с зимой и весной здесь произошли явные сдвиги к лучшему, как за счет снабжения, так и за счет самоснабжения. Под самоснабжением мы понимаем те дары природы, которые, к сожалению, из-за недостатка времени я до сих пор не мог успешно реализовать – это разные травки: крапива, щавель и пр., а главное, основа основ – ракушки, которые мы ловим в реке Охте, и с аппетитом уплетаем. Мы их варим, а затем поджариваем, и было бы все хорошо, если бы было на чем жарить. Не хватает масла. Я научился их запекать без масла, времени у меня теперь будет достаточно – одним словом превращусь в страстного поклонника Pelicepoda. Затем, радужные перспективы: скоро появится земляника, а далее черника, грибы, малина – их здесь будет огромное количество".
3.07.42г. "Сегодня набрал стакан земляники, достал у товарищей две пайки сахару и сварил три четверти стакана прекрасного, расчудесного земляничного варенья, такого вкусного что пока оно стыло, я его почти съел, а сейчас и совсем прикончил. Завтра, в воскресенье, я соберу еще земляники, за 200г хлеба достану 100г сахара и сварю целый стакан и уже так быстро не съем". Накануне своего 25-летия 12.08.42г. он пишет отцу: "В пределах склада очень свободно, нет ничего похожего на казарменную жизнь. Каждый день получаем свежие газеты, почту, слушаем радио утром и вечером, есть у нас кино, приезжают из города артисты. Наконец, дома мы полные хозяева, есть у нас отдельная кухня с водопроводом. Плиту топим каждый день, дрова же – ломаную укупорку доставляем на автомашинах, когда на них работаем. В воздухе и в городе сейчас очень покойно, изредка палят по какому-нибудь разведчику. Артобстрелы города прекратились, очевидно в связи с тем, что немцев прогнали с ряда пунктов, откуда они палили по городу. Мы же здесь кладем немало сил для снабжения фронта боеприпасами и я сам выпустил (скомплектовал) не один десяток тысяч мин. Поневоле радуешься, чувствуя, что сделал немало для защиты Ленинграда".
К своему дню рождения он мечтал сварить себе стаканчик малинового варенья, на техническом спирте сделать 200г черносмородиновой настойки, замариновать селедку, нажарить грибков с кашей и так отметить четверть века своей жизни. Несмотря на дополнительное питание в виде "даров природы" по поводу своего здоровья он пишет жене: "Развалился я окончательно, что будет дальше, зимой, просто и думать не могу. Все мои болячки, нарывы и язвы на руках и на ногах упорно не хотят заживать".
3.09.42г. – маме: "За этот год сердце мое сдало. Отек, который с прошлой зимы так и не проходит, следствие плохой работы сердца. Эндокардит, наконец, сказался в полной мере и у меня нашли отчетливый порок сердца. Да и сам я чувствовал это. В связи с этим, да и с общим утомлением дали мне на 10 дней стационарное питание. Получаю в день две чашки коровьего молока, чашку компота, 40г сахара, 40г масла и 20г брынзы, хлеба-600г. Три раза в день рисовая каша с маслом и тарелка хороших щей за обедом".
3.09.42г. – жене: "Но сейчас каждый живет надеждой на лучший исход и во имя его не жалеют ни сил, ни жизни. Не жалею сил и я, работаю сколько требуют обстоятельства. И недаром я попал в стационар на усиленное питание. Откровенно надо признаться, что за эти десять дней я стал себя гораздо лучше чувствовать. Как быстро сказалась прибавка масла, молока и сахара. Да и прекрасно приготовленная пища тоже кое-что значит. Все эти дни мы питались, в основном, рисом и американской лапшой – белой, как снег. А сегодня нам выдали по 600г. белого хлеба (второй раз в этом году кушал белый хлеб), изумительного качества и белизны – из чистой пшеничной муки, тоже, очевидно, американский. Я за завтраком почти весь его и съел, никак не мог остановиться, хотя бы на полпути. Да и не только я. Завтра, к великому сожалению, кончается это райское времечко".
В сентябре 1942г. было новое медицинское освидетельствование и его вновь признали негодным к строевой службе. Маме 15.10.42г. он пишет: "Все же я, очевидно, ни на что не пригоден, ибо и сейчас без всяких разговоров выдали новый документ старого содержания". 29.10.42г. он пишет жене: "Как быстро летят дни и все же какая тоскливая жизнь, какие беспросветные времена настали. Скоро зима наступит и тогда еще тяжелее будет во всех отношениях. Работы много, но надоело страшное однообразие ее. Но все это приходится пока переносить без мыслей о каких-либо переменах в недалеком будущем. Что-то нам принесет 43 год? Скоро праздник – едва ли придется отдохнуть – война беспощадна".
После праздников 7 ноября Игорь пишет: "Прошли праздничные дни, но работы так много, что вчера весь день работал и сегодня освободился только в 4 часа дня. Я праздничными днями доволен. Прежде всего потому, что уже скоро год, как я не кушал так, как удалось сейчас. Во-первых нас эти три дня усиленно кормили – сверх нормы давали по 50г колбаски, селедочки, картошки. Кроме того мы сами достали хлеба, масла, спирта и выпили за наше будущее. Наконец-то я сыт, пьян и нос в табаке был, вернее дым пускал из носу. В общем, справили праздник толково, стол был полон, и всего скушать и выпить мы были не в состоянии. Шестого вечером, когда мы, в основном, пировали, немец изрядно постреливал и наш дом подпрыгивал от снарядов, рвавшихся в 2-3 км от нас".
7 ноября он до 20 часов работал, до 23 часов был на торжественном заседании, где был доклад, а затем премирование. Игорь Владимирович за хорошую работу получил премию – 100 рублей. 26.11.42г. он пишет матери: "Я сейчас чувствую себя настолько крепким, что даже появилось желание покататься на коньках или лыжах. Я пополнел порядком и вешу 66-68 кг. Настроение у нас всех прекрасное в связи с победой наших войск и союзных. Появилась надежда, что, наконец, действительно наступит перелом в ходе войны, перелом, который все страстно ждали. Все это вместе взятое прибавило нам сил, энергии, бодрости и уверенности в победе".
30.12.42г. Письмо жене: "Завтра наступит Новый год. Что-то он нам сулит? В общих успехах я не сомневаюсь – это видно по всему. Позавчера я был на комиссии и теперь признан окончательно выздоровевшим. Несмотря на это, я остаюсь на прежнем месте, но уж если придется идти на Ленфронт, то я буду рад перемене, то себя щадить не буду – буду стремиться отомстить за все горести. Дописываю это письмо в 1943 году. Последние два дня была сплошная "чахотка" – вполне естественно. Вчера освободился только в половине 12-го ночи. Встретил Новый год дома, скромно, но вполне достойно. Нам вчера выдали водки, да у меня был запас – в общем 300г. Был кусок селедки, немного масла, собрал за несколько дни сахар – в общем роскошествовал. При встрече 1942г. у меня была одна папироса и глоток вина, и был я в темной землянке. Да и настроение в связи с нашими успехами также совсем иное. Выпил я, конечно, за разгром немцев в 1943 году.
Зима в этом году исключительно мягкая, до сих пор было несколько морозных дней. В этом для нас, ленинградцев, есть и недостаток (Ладога), но все же тепло во многом облегчает жизнь. Итак, с новыми силами и надеждами – снова за работу и борьбу".
И вот наступил долгожданный день. Блокада была частично прорвана. До полного прорыва блокады оставался еще целый год. Но и это было огромной победой.
19.01.43г. Игорь пишет Людмиле: "Вчера у меня был поистине счастливый день, как и у всех ленинградцев. Хотя я и знал об успехах у нас еще несколько дней тому назад, но все же официальное сообщение, которого с таким нетерпением мы ждали, вызвало огромную радость, мы даже начали тузить друг друга. Почти никто не спал этой ночью как следует, таково было возбуждение. Проклятые колбасники – они вот сейчас, в эти дни, испытали и испытывают на своей поганой шкуре плоды наших трудов, а работали мы сейчас вовсю. Ведь как только начала работу Ладога с Большой земли (теперь мы тоже на Большой земле!) пошли "гостинцы" фрицам и все мы работали чуть ли не круглые сутки. И не зря, как видишь. Семнадцать месяцев! Как тяжело они нам достались, и – понадобилось всего несколько дней, чтобы мы соединились с Большой землей".
Это он и его товарищи комплектовали и выдавали снаряды, а потом пиротехнику для салюта. Ленинградцы все эти дни жили в радостном, приподнятом настроении. Усиленное движение к фронту и от фронта, десятки других больших и малых примет говорили, что началось то самое большое наступление, которое ждали, в которое верили. В марте Игорь пишет матери: "Зима прошла как нельзя лучше для всех нас, здесь живущих".
В апреле и мае он вел кочевой образ жизни, был в командировках на разных складах оружия. В мае, вернувшись из командировки, он пишет жене: "В данное время я нахожусь снова на старом месте и на прежней работе. Вернулся сюда на днях и, возможно, вскоре снова поеду на некоторое время в командировку. Примерно месяц тому назад я попал в порядочную переделку. Собрался уже отправиться к праотцам. Два дня был глух как пень, в ушах еще до сих пор позванивает и я плохо стал слышать, часто переспрашиваю во время разговора. Врач говорит, что это временно и слух восстановиться, но может быть не полностью. Голова теперь часто болит, вообще, тряхнуло здорово". 22.06.43г. "Я сейчас несу двойную работу, свою обычную плюс помощника начальника отдела, который уехал в командировку и надолго, как ездил я. А вообще забавно здесь дело обстоит. Я, рядовой, командую 14 лейтенантами, веду всю работу, все проходит через меня". Он хотел удрать отсюда, подал рапорт о зачислении на курсы пиротехников. Но ничего не вышло, его не пустили. Так и остался в части не аттестованным "начальником штаба".
В июле 1943года Игорь Владимирович был награжден медалью "За оборону Ленинграда". В день получения медалей вечером для них был организован хороший обед и концерт артистов Музкомедии и Драмтеатра. В письме от 6.10 43г. Игорь так описывает свой рабочий день:
"Когда работы мало, просыпаюсь в 6ч 30 мин. На утренние сборы уходит 15-20 минут. В 7ч.30мин. я уже на работе – получаю и выдаю документы, словом, оформляю выход на работу технический состав отдела. К 8часам все расходятся и я иду завтракать, на что уходит минут 20. Затем сажусь за документы – часов до 11-12. До часу обеденный перерыв, с часу до трех бездельничаю (пишу письма или занимаюсь какими-нибудь делами общественного характера). Примерно в половине второго сматываюсь на обед и через час прихожу снова. С трех до шести снова работаю. С 6 до 8 всякая текущая болтовня, подготовка к докладу о дневной работе и планирование завтрашней работы и т. п. В 8 часов иду на ужин, затем либо шахматы, либо дуемся в козла, либо кино в клубе – словом отдых. Это все, как правило. Исключений, как всегда, бывает гораздо больше по вполне понятным причинам – война – лихорадка. Вот и нас тогда лихорадит и все идет вверх тормашками: и сон, и отдых, и моя собственная обычная работа. Кроме того есть еще комсомольская работа – я ведь комсорг части. Боевые листки, занятия, собрания и т. п.".
28.11.43г. "Я живу по-прежнему без перемен. Только работы сейчас резко прибавилось, последние дни работаю по 17-18 часов в сутки. Скоро у нас под Ленинградом обстановка изменится, в плане общих изменений, происходящих на фронтах". В ноябре медкомиссия признала его годным к строевой службе, но квалифицированную рабочую силу командование отпускать не пожелало. И он опять, уже до окончания войны, остался в этой части. В последнее время он занимался исключительно писаниной и являлся как бы начальником штаба, как его и называли в шутку товарищи.
1.01.44г. он пишет жене: "Я работаю очень напряженно, за декабрь получил две премии 200 и 250 рублей, больше, чем кто-либо из командиров. Для солдатского кармана это немало. Основная "чахотка" кончилась, будет теперь полегче. До весны нет никакой возможности для перемены моего адреса и положения. Надеюсь, что этот год будет последним годом нашей разлуки и, возможно, первым годом будущей счастливой жизни". На Ленинградском фронте началось решительное наступление, создались условия для полного освобождения Ленинграда от вражеской блокады. Героическая эпопея обороны города близилась к завершению.
К концу 1943 года значительно улучшилось положение Ленинграда и оборонявших его войск. По вновь проложенной южнее Ладожского озера железной дороге, автомобильным и воздушным путем непрерывным потоком шли грузы. Страшные дни холода и голода, пережитые зимой 1941-42 года, остались позади. Но Ленинград по-прежнему стоял на линии огня. В ноябре и декабре 1943 года противовоздушная оборона не допускала ни одного налета авиации врага, но гитлеровцы регулярно обстреливали Ленинград из орудий крупного калибра, находясь всего в 8 км от него. Для обеспечения безопасности города необходимо было полное снятие блокады. Ставка Верховного Главнокомандующего решила в начале 1944 года организовать наступление под Ленинградом. Особое внимание уделялось артиллерии.
19 января Москва салютовала войскам доблестного Ленинградского фронта, прорвавшим оборону немцев. Противник стал отходить и уже к 30 января войска Ленинградского фронта продвинулись на 70 – 100 км от Ленинграда. Торжественный артиллерийский салют, прогремевший 27 января 1944 года, возвестил всему миру, что вражеская блокада окончательно ликвидирована. Закончились 903 дня блокады. 20.01.44г. Игорь Владимирович пишет жене: "За пять суток наступления – пять часов сна, а за время подготовки к нему – немного больше. Наконец Ленинград заживет нормальной жизнью без ежедневных обстрелов, разрушений, смертей. И радостно сознавать, что все труды не пропали даром, что раз и навсегда прорвано смертельное кольцо немецких укреплений. Интересно – до чего, вообще, немцы ослабли – что в дни таких напряженных боев их самолетов совсем не было в воздухе, это не41 год, а 44 – их последний год и наш первый год счастливого будущего".
31.01.44г. "Вот и дождались мы освобождения Ленинграда, а ведь пол месяца тому назад немцы были лишь в 8 км от города. Салют в Ленинграде я наблюдал издалека и хорошо видел, что все ракеты выдавал для него я, что кругом нас, всюду салютовали и ракетами и трассирующими пулями". Про послеблокадный Ленинград Игорь 13.02.44г. пишет: " В самом городе чисто и стало теперь оживленнее, трамваи ходят так же, как и раньше, автобусов и троллейбусов еще, конечно, нет да и надобности в них нет, народа еще маловато. Во всяком случае Ленинград остался Ленинградом, хотя есть много печальных перемен. В Ленинграде трамваи уже не маскируются и уже чинят уличное освещение. Город быстро оживает". 6.06.44г. "Ленинград снова принимает свой нормальный вид, дома ремонтируются, красятся, ходит троллейбус. На днях приехал Университет, приехал и Полканов. Курбатов не уезжал из Ленинграда, так что можно будет увидеться с ними со всеми".
О своем посещении Университета Игорь пишет жене: "Правда я немногих встретил там, но узнал многое. Во-первых, для них я воскрес из мертвых, т.к. кто-то из ребят говорил, что я погиб. Встретил я в минералогическом кабинете старую нашу шлифовальщицу, затем пришла Екатерина Фёдоровна, потом – Елена Владимировна Искюль и, наконец, таким же манером, как я, появился Л.Я. Харитонов, работавший в Ленинградском геологическом управлении. Я очень много говорил с Е.Ф., она чрезвычайно радостно отнеслись к моему посещению. Сергея Михайловича Курбатова я не застал, но Е.Ф. позвонила к нему и я с пол часа беседовал с ним по телефону, тоже в таких теплых тонах, что снова почувствовал себя "своим". Сергей Михайлович говорит, что, во-первых, он был убежден, что я жив и не верил в версию о моей гибели. И, во-вторых, говорит, что своих планов относительно нас он не менял никогда и сейчас не изменил и, даже толком не зная что с нами, отказал в аспирантуре всем, кто хотел к нему поступить, сохраняя место для нас. Меня он возьмет в любое время, как только я освобожусь. Кроме того он сказал, что постарается устроить меня ассистентом у себя". Но до демобилизации его из армии оставалось еще полтора года. В сентябре 1944 года он был принят кандидатом в члены ВКП (б).
Посетив Ленинград в июле 1944 года он пишет: "Впечатление от города такое теперь, что если кто долго не был здесь, так мало найдет перемен. Все подчистили, подкрасили и ремонтируют. Трамваи и троллейбусы бегают как раньше. От прошлых бед и испытаний с каждым днём остается всё меньше следов. Маринку отремонтировали лучше, чем была, отделывают Музкомедию. В городе стало хорошо". В конце ноября 1944года из Ташкента в Ленинград возвратилась мама Игоря Надежда Степановна. 12.12.44г. она пишет в Ташкент отцу Игоря Владимиру Ивановичу: "Игоря за этот месяц видела четыре раза – два раза он был здесь. На другой день моего приезда его отпустили на сутки, а недавно приезжал по делам и пробыл дома вечер и ночь. У него сейчас особенно много работы. Вообще же его внешний вид далеко не такой блестящий, как говорили и писал. Он худ и бледен. Питается так себе Каждый раз при свидании я давала ему баночку масла и еще чего-нибудь и эта добавка ему все же поможет. Все это результат его желания порадовать жену. Он скопил 3000 рублей ей на модельные туфли, а прежде, пока ее не ждал, деньги проедал. Он мне сам об этом сказал, и я ни звуком не обмолвилась – так понятно его стремление что-то для нее сделать. Боюсь, что она и теперь не поймет, и едва ли будет благодарна. Она прислала телеграмму, что приедет в декабре в командировку.
Профессор Курбатов назначен заведующим лаборатории минералогии на Кольскую базу АН СССР, в штат себе записал Игоря и Люсю, в Москву послал соответствующее ходатайство. Есть постановление СНК, и весьма вероятно, что Игоря освободят от теперешней его работы, как специалиста, знакомого с теми местами, где сейчас будут особо развернуты работы. Курбатов говорил Игорю, что в феврале они все должны быть уже там. Если этот проект осуществиться, то летом они будут работать там, а зимой здесь, при Университете".
Игорь Владимирович демобилизовался из армии в ноябре 1945 года. Только через 7 месяцев после Дня Победы.