Алексей Сергеевич Мальчевский заканчивал последние при­готовления к защите кандидатской диссертации, когда внезап­но грянула война. Защита диссертации состоялась 26 июня 1941 г., и в тот же день А. С. Мальчевский отбыл на Ленин­градский фронт. Алексей Сергеевич прошел путь от команди­ра взвода до начальника разведки полка; был ранен сначала в 1943 г. и затем — при штурме Кенигсберга в 1945 г. Награж­ден орденом Красной Звезды, медалями.
После демобилизации А. С. Мальчевский вернулся на род­ной факультет, работал старшим научным сотрудником, до­центом. Прошел докторантуру под руководством знаменитого В. А. Догеля. В 1958 г. блестяще защитил докторскую диссер­тацию, в 1960 г. был избран профессором, а в 1965 г. — заве­дующим кафедрой зоологии позвоночных.
А. С. Мальчевский — автор более 80 научных трудов; напи­санная при его участии «Биология» лесных зверей и птиц» вы­держала три издания, а созданные под руководством Алексея Сергеевича фильмы «Гнездовая жизнь птиц» и «Поведение глу­харя на току» обошли экраны страны, демонстрировались на международных конгрессах. Книга А. С. Мальчевского «Пти­цы перед микрофоном и фотоаппаратом» удостоена Почетного диплома Госкомиздата.
А. С. Мальчевский много сил отдавал общественной работе. Секретарь Ученого совета, член месткома, член обкома проф­союза, член правления общества «Знание» ЛГУ, заместитель председателя университетского Совета по охране природы... Да разве перечислишь все его общественные поручения?! Одно качество наиболее полно характеризовало отношение А. С. Мальчевского к любимому делу — исключительная добросо­вестность.
15 февраля 1985 г., незадолго до кончины Алексея Сергее­вича, «Ленинградский университет» опубликовал интервью с А. С. Мальчевским. Я приведу это интервью полностью.
«— Во время Великой Отечественной войны, — вспоминает А. С. Мальчевский, — мне пришлось служить в разных частях, участвовать в боях на Ленинградском и 3-м Белорусском фрон­тах. Сначала я командовал стрелковым взводом, затем был адъютантом командира полка, а с 1944 г. до конца войны в том же полку руководил полковой разведкой в должности «ПНШ-2» (помощник начальника штаба).
Свое первое ранение я получил 22 июля 1943 г. в районе Синявинских болот, недалеко от «Зольной сопки» и «Треуголь­ника железных дорог».
При выполнении специального задания — разведки боем — я был ранен в правое плечо у самых вражеских окопов. Чтобы вернуться обратно к своим, надо было ползти по болоту через все нейтральное пространство. Несколько раз прямо перед со­бой я видел следы пуль, кучными очередями, уходившими в мох. Когда я очнулся в наших окопах, сразу же узнал: задание выполнено, соседний взвод взял «языка»... Все это происходи­ло примерно за полгода до окончательного снятия блокады Ле­нинграда.
Не случалось ли Вам, Алексей Сергеевич, встречать на фронте своих товарищей по факультету?
Сразу же после выздоровления я попал в офицерский распределительный батальон, располагавшийся на улице Вои­нова в Ленинграде. Здесь я повстречал выпускника нашего фа­культета по кафедре геоботаники Кирилла Владимировича Станюковича. Он тоже был после ранения и тоже командовал взводом. Встреча сдружила нас. Много говорили о войне, об университете, о наших учителях. Я до сих пор держу связь с Кириллом Владимировичем:    он стал членом-корреспондентом АН Таджикской ССР, работает в Душанбе.
Позднее, уже на другом фронте, я встретил еще двух уни­версантов — Олега Васильевича Егорова (его знал как сту­дента второго курса биофака) и моего товарища по выпуску Даниила Владимировича Лебедева. Оба они служили со мной в одном полку. Кстати, Даниил Владимирович сейчас возглав­ляет Совет ветеранов 124-й дивизии в Ленинграде.
— Как складывалась ваша дальнейшая военная служба?
—Из офицерского распределительного батальона меня на­правили на краткие стрелково-пулеметные курсы. Учения были очень интенсивными. Особенно пригодились потом занятия по тактике и физическая закалка.
После окончания курсов получил звание лейтенанта и сно­ва был направлен на фронт командиром взвода 224-й стрелко­вой дивизии, штурмовавшей тогда острова Финского залива под Выборгом. Наш взвод держал оборону на одном из мел­ких каменистых островов. Несмотря на то, что активных боев мы не вели, взвод потерял в обороне почти треть личного сос­тава из-за постоянного минометного огня противника, распола­гавшегося на соседнем острове.
После соглашения о перемирии с Финляндией в сентябре 1944 г. меня перевели в состав 622-го стрелкового полка 124-й стрелковой Мгинской Краснознаменной дивизии 39-й армии. В течение всего 1944 г. и начала 1945 г. дивизия и наш полк с боями продвигались через Прибалтику и территорию бывшей Восточной Пруссии и к февралю 1945 г. достигли предместий Кенигсберга. При штурме этого города велись особенно оже­сточенные бои. Противник неоднократно переходил в контрна­ступление, иногда окружал отдельные подразделения, но снова отходил. В одном из таких боев на Зеландском полуострове под Кенигсбергом я получил второе ранение. Обстоятельства этого запомнил хорошо.
В целях снятия блокады Кенигсберга наша дивизия получи­ла приказ начать наступление 20 февраля. Однако немцы пре­дупредили нас и контратаковали 19-го. Первоначально они по­теснили нас, затем стали отступать, но главное шоссе, по ко­торому надо было двигаться вперед, оставалось в руках не­мецких автоматчиков. Командир полка приказал разведке вы­яснить обстановку. Очень скоро мы оказались лицом к лицу с противником. Немецкие автоматчики были в кювете по одну сторону шоссе, мы — по другую, и тоже в кювете. Во время завязавшейся перестрелки меня ранило в грудь автоматной очередью. Удар был настолько сильным, что меня перевернуло на 90°. Кровь хлынула горлом, и я подумал, что убит. Однако, отлежавшись, почувствовал, что могу встать на ноги и идти. Кругом уже никого не было. Бойцы, оставшиеся при команди­ре полка и начальнике штаба, с криком «Ура!» пробежали ми­мо меня по шоссе. К счастью, я знал карту, местность и мес­торасположение медсанбата дивизии. Его я вскоре нашел.
Пришлось пройти около трех километров. Была ночь, но на полях лежал снег, и это помогало ориентировке. В медсанба­те выяснилось, что я ранен двумя автоматными пулями. Одна из них находится во мне и по сей день, она хорошо закапсулировалась и не тревожит меня. Другая пуля ударила в груд­ную кость, изменила направление и, пройдя над сердцем, уже на выходе застряла в толстой записной книжке, находившейся в моем левом нагрудном кармане. Эту книжку с немецкой пу­лей я храню до сих пор в память о боевых днях.
Вот она, — Алексей Сергеевич достает из кармана неболь­шую записную книжку с пожелтевшими страницами. В ее об­ложке плотно засела немецкая пуля. — А потом я опять лежал в госпитале — в Даугавпилсе. Здесь я и встретил День Победы. Все мы — раненые и персонал госпиталя — радовались и весе­лились. К тому времени я поправился настолько, что уже мог танцевать с врачами и медсестрами.
Алексей Сергеевич, скажите, какую из военных наград вы цените больше всего?
Орден Красной Звезды. Его мне вручил командир ба­тальона во время боев на территории бывшей Восточной Прус­сии».
Вот таким был на войне Алексей Сергеевич Мальчевский.

Барабанов В. Ф. Они сражались за Родину: Универсанты в годы войны и послевоенные годы. СПб.:  Издательство С.-Петербургского университета, 1992. С. 71-73.