Чрезвычайно тяжело было нашей Родине в период Великой Отечественной войны 1941—45 гг., особенно сложными для нас были 1941—42 гг. Тяжесть положения того периода в полном объеме практически очень сложно или почти невозможно представить поколению, которое родилось после войны. Несмотря на горечь значительных утрат, территориальных и невосполнимых людских потерь, советский народ верил в конечную победу над фашистской Германией...
Да, Родине было тяжело на протяжении всей войны терять миллионы своих сыновей и дочерей, освобождая с боями каждую пядь своей священной земли. Но мы вынесли все испытания и вышли с войны с честью и достоинством. Практически спасая себя, мы тем самым спасли весь мир от коричневой чумы.
Идет 1943 год. Я — курсант Новоград-Волынского военно-пехотного училища. Что военное училище называется Новоград-Волынским — это, скорее, патриотическая символика, чем географическое название. Новоград-Волынск — это приграничный город, и его фашисты захватили в самом начале войны. Именуясь новоград-волынцами, мы находились в г. Ярославле в хорошо известных казармах на ул. Нахимсона. Родина и ее народ ни в коем случае не смирялись с захватом фашистской Германией любого города нашей страны, в том числе и маленького Новоград-Волынского. Учебные занятия длятся по 12—14 часов в сутки. Ночной сон прерывается 2—3 раза за ночь учебными боевыми тревогами.
Курсантов в училище около 2500 человек. Многие курсантские роты бросаются в бой, когда Родине нужны солдаты, иногда даже за 1—2 недели до окончания училища. Когда та или иная рота отправлялась на фронт, то во время обеда напротив ее столов располагался духовой оркестр, и в течение всего обеда для этой роты исполнялись военные марши с минорно-оптимистическими акцентами. Это значит, что ребята едут на фронт, что 17—20-летние юноши будут стоять насмерть, как стояли курсанты Подольского и Серпуховского военных училищ в 1941 г. на Ильинских позициях под Москвой.
Но вот и перед ротой, в которой я служу, за 3 недели до окончания училища расположился духовой оркестр. Ни у кого не дрогнул ни один мускул, даже те курсанты, которых по каким-либо причинам оставляли до окончания училища — все уехали на фронт. Мы едем на запад, а дальше идем в район Орловско-Курской дуги. И нас в пункте назначения встречает духовой оркестр, и он же провожает нас на фронт.
В период Орловско-Курской битвы мы стоим на позициях, на которых, в случае преодоления немцами первого рубежа, им пришлось бы встретиться в жесточайшей битве с гвардейскими дивизиями нашего второго эшелона, но на это у немцев не хватило духа. Под Попырями, Кечетовкой и Прохоровкой был сломлен хребет немецкого традиционного наступательного клина, и все войска центральных фронтов перешли в наступление. На нашем пути стоят лучшие немецкие дивизии («Викинг», «Великая Германия», «Мертвая голова» и др.).
Беспредельный немецкий педантизм и их надежда теперь уже неизвестно на что толкают фашистов на истребление по пути отступления всего живого и материального. Факельщики взрывают и начисто выжигают села и города. Специальным «зубом» немцы ломают при движении паровоза шпалы железных дорог, а рельсы периодически взрывают, уничтожают мосты, разные материальные ценности.
От Курска до Белграда и на всей левобережной Украине стоял на сотни верст приторно-сладкий запах от жертв происходящего побоища всего живого. Фашистами расстреливались и уничтожались не только люди, но и животные — лошади, коровы, свиньи, овцы. Главное для них было нанести как можно больше ущерба нашей Родине, превращая дорогу своего отступления в пустыню. При взгляде на эти места сжималось сердце. Жизнь здесь возрождаться будет долго. Отступая, немцы создавали опорные пункты, защитные рубежи, прикрываясь «тиграми», «пантерами» и др., но ничто не могло спасти уже обреченных от нашего справедливого возмездия.
Немецкие контратаки теперь уже редко теснят наши боевые позиции. Немцы еще сильны, но, как поется в русской песне — «потеряла я колечко, потеряла я любовь». Немцы после Орловско-Курской дуги потеряли не только стратегическую, но и тактическую инициативу.
На левобережной Украине в составе 80-й гвардейской дивизии мне приходилось участвовать в форсировании наших почти былинных рек: Ворсклы, Псела, Сулы, и — вот он, Днепр. Потери здесь были, и временами значительные. Если говорить о стойкости нашей армии в период форсирования Днепра, то можно привести такой пример. Нас, около 70 человек, переправившихся ночью на правый берег Днепра, целый день контратаковал немецкий штрафной батальон и ничего не мог с нами сделать.
Дальше были бои, ранения, госпитали и снова бои... Правобережная Украина. Особенно запомнилось сражение под Кировоградом, на подступах к реке Ингунц, которое для меня закончилось ранением. Далее блистательная Ясско-Кишиневская операция, освобождение Румынии, затем бои в Венгрии, после ранения — в Чехословакии. В боях приходилось участвовать даже после 9 мая. Отдельные гитлеровские подразделения огрызались еще до 10—14 мая в горно-лесных районах Чехословакии. Войну я закончил в подразделении, которое не дошло до Праги 60—70 км.
После госпиталей, запасных полков, всякого рода маршевых команд нас на фронт почти всегда отправляли под звуки спокойной, слегка минорной маршевой музыки духовых оркестров. Это означало, что Родина-мать звала без всяких слов своих солдат продолжать их священное и правое дело по освобождению своей земли и порабощенных народов Западной Европы от фашистских захватчиков.
А. А. Котюх
Материал «Военный духовой оркестр играет марш», опубликованный в журнале "Санкт-Петербургский университет" №12, 2002 г.