Полевая реактивная артиллерия в Великой Отечественной войне

Я был призван в армию в 1939 году, и как призывник, имеющий высшее образование, должен был через 2 года уволиться лейтенантом запаса, но началась война, и наша дивизия в полном составе с Дальнего Востока была направлена на фронт. 14 июля 1941 года наша дивизия в районе города Смоленска вступила в бой с фашистскими войсками, которые к этому времени захватили Оршу и ворвались на окраину Смоленска. Бой был ожесточенным, с большими потерями с обеих сторон.

Фашистские войска были остановлены и ждали подкрепления. К нам на Восточный берег реки Оршица прибыла батарея реактивной артиллерии под командованием капитана Ивана Андреевича Флерова. Батарея имела семь боевых машин БМ-13 (на машинах ЗИЛ-6). Каждая машина имела 16 направляющих, заряженных реактивными снарядами М-13 (130-мм реактивными снарядами).

В это время на полигоне под Москвой проходили испытания, отладка и дообработка снарядов М-13. При испытании рассеивания снарядов (разброс точек падения) были большими. Несмотря на это было принято решение испытание и доработку снарядов продолжить, и в то же время часть снарядов решено было направить на фронт для боевого использования. Большое рассеивание снарядов вначале не помешало их боевому использованию. Это даже усилило их воздействие на моральный дух фашистских войск – площади поражения были большими. Батарея Флерова прибыла для удара по фашистским войскам на переправе через реки Оршица и Днепр. В 15 часов 30 минут 14 июля 1941 года был нанесен первый удар по противнику на ст. Орша, 112 снарядов М-13 разорвались в районе станции Орша. В стане врага была паника. В воздух поднялись языки пламени, горели эшелоны, взрывались вагоны с боеприпасами, цистерны с горючим. Этим залпом было положено начало боевого применения реактивной артиллерии.

Второй залп батарея Флерова произвела по скоплению войск противника на переправе через реку Оршица. Противник понес большие потери.

Вслед за батареей Флерова были созданы новые батареи. Вторая батарея нанесла залп по скоплению живой силы в Орше. Третья батарея нанесла залп по скоплению живой силы в районе г. Ярцево. Затем были организованы еще 5 батарей. Две из них были направлены на Западный фронт, одна на Юго-Запад и по одной под Ленинград и Киев.

На Ленинградском фронте первый залп был произведен 3 августа 1941 года в 22 часа 00 минут по скоплению живой силы в районе г. Кингисепп. Началось формирование отдельных реактивных дивизионов и в других направлениях.

Закончились испытания и отладка снарядов М-13. Кучность стрельбы улучшилась. Разброс точек падения снарядов объяснялся неточностью изготовления снарядов.

Для устойчивости в полете реактивному снаряду нет необходимости придавать быстрое вращение. Устойчивость снаряду создает сама сила сопротивления воздуха (стабилизирующий момент). Снаряду придают медленное вращение (проворачивание), для того чтобы уменьшить влияние эксцентриситета силы тяги.

Совместное влияние проворачивания и действия силы сопротивления воздуха (стабилизирующего момента) обеспечивают движение снаряда после схода с направляющей по затухающей спирали.

Проворачивание реактивных снарядов значительно уменьшает их рассеивание. У современных реактивных снарядов уменьшение влияния эксцентриситета достигается применением нескольких сопел, установленных под определенным углом к оси симметрии снаряда.

В апреле 1943 года постановлением ГКО реактивная артиллерия была подчинена командующему артиллерией Красной Армии. В июле 1944 года в войска стали поступать боевые машины РА Б-31-12 с надкалиберными (310 мм) снарядами.

Стало ясно – появился новый вид вооружения – полевая реактивная артиллерия.

Отработка новых образцов производилась в режиме секретности. Пуск снарядов производился из кабины при помощи пульта. Залп длился приблизительно 10 секунд (последовательный их сход через 0,5 секунд).

Появление в Советской Армии нового реактивного вооружения явилось для противника полной неожиданностью. Внезапный залповый огонь нанес врагу огромный урон в живой силе и технике. Гитлеровцы разбегались не только с участков, подвергнутых удару, но и из соседних частей.

Для командования фашистских войск появление реактивного залпового огня было неожиданным. В приказе фашистского командования от 14 августа 1941 года указывалось: «Русские имеют автоматическую многоствольную огнеметную пушку. Выстрел производится электричеством. Во время выстрела образуется дым. При захвате таких пушек немедленно сообщать». А через 14 дней появилась новая директива, в которой говорилось: «Войска доносят о применении русскими нового вида вооружения, стреляющего реактивными снарядами», и далее: «о каждом появлении этих орудий доносить генералу, командующему химическими войсками при верховном командовании, в тот же день».

Новое оружие полюбилось нашим войскам, о нем шла разная молва, но она была строго секретной, ее именовали «пушка-подружка», «фронтовая семья». Большинство ее называли «Катюша» — это название входило во все сводки и донесения.

Поэт Долматовский в поэме «У деревни Богатырь» писал:

Но где-то на Смоленском рубеже

Военный шифр бесхитростно нарушив,

Народ оружие окрестил уже

Из песни взятым именем «Катюша».

Интересно высказывался в своих воспоминаниях маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский: «Впервые на нашем участке действовала батарея реактивной артиллерии, так называемые «Катюши». Она накрыла наступающую немецкую пехоту с танками. Мы вылезли из окопов и, стоя в рост, любовались эффектным зрелищем. Да и все бойцы высыпали из окопов и с энтузиазмом встречали залпы «Катюш», видя бегство врага. Огонь этого вида оружия по открытым живым целям – страшен».

При наступлении на участках, где применялся огонь реактивной артиллерии, наши части обычно не встречали сопротивления. Мы с восхищением наблюдали движение этих машин для нанесения удара и возвращение для заряжения.

Главное отличие реактивной артиллерии от орудий наземной артиллерии состояло в способности быстро совершать маневр, появляться внезапно на особо важных направлениях и наносить противнику массированный удар: выпускать большое количество снарядов и поражать цели на большой площади. Ствольной артиллерии такого эффекта достигать было очень трудно.

В августе 1941 года было начато формирование отдельных дивизионов и полков реактивной артиллерии. По приказу ставки ВГК от 8 августа 1941 года формируемым дивизионам и полкам присваивалось звание Гвардейского, что подчеркивало исключительное значение их оружия, высокую ответственность за его применение в бою и операции с привилегиями: участникам – двойной оклад и другие преимущества.

Полки были трехдивизионного состава (по три батареи в каждой). В каждой батарее было по 4 установки. Появлялись новые образцы – БМ-8 с 82-мм снарядами. Монтировались они на машинах ЗИС-6, легких танках Т-40 и Т-60, на тракторах СТЗ-НАТИ. В последующем были отработаны и сконструированы снаряды М-13 улучшенной кучности — М-13-УК. Стали выпускать двенадцатизарядные боевые установки БМ-31-12. К концу 1941 года насчитывалось 87 реактивных установок. К октябрю 1942 года их стало 350 дивизионов.

Реактивная артиллерия успешно применялась на всех фронтах как средство огневого усиления войск. Стрельба велась как с закрытых огневых позиций, так и прямой наводкой, расчищая путь нашим войскам в наступлении.

Почти все реактивные части были награждены орденами. После Второй мировой войны они получили свое дальнейшее развитие.  

М. А. Мирзаянц, 
полковник в отставке, доцент

Материал «Полевая реактивная артиллерия в Великой Отечественной войне», опубликованный в журнале "Санкт-Петербургский университет" №​ 9 (3698), 5 мая 2005 г.

 

Необщее лицо не нашей общей эпохи

«Воспоминания о войне» — так назывался вступительный доклад доцента ФВО, полковника в отставке М. А. Мирзоянца, уже единственного из состава нынешней конференции, кто сам участвовал в Сталинградской битве. Михаил Аркадьевич — один из многих (часто безымянных) строителей того, что сейчас мы называем «наша история». Человек трех эпох, родившийся еще до революции, всю свою сознательную жизнь проживший в Советской России, теперь он живет в России новой. Итак, о времени и о себе.

— Мы, конечно, принадлежим совсем к другому поколению. Я ведь родился еще в 1911 году, а сознательную жизнь начинал в двадцатых. Тогда взрослели рано: среднего образования не было. Окончил семилетку — иди работать. Ну я и пошел — слесарем на Кировский завод. Пять лет там работал, а последние два года одновременно ходил на вечерний рабфак. Когда поступил в Политехнический институт, работать перестал. Учился хорошо, попадал в десятку лучших математиков, лауреатов разных. Мы все тогда думали, как бы больше хорошего сделать. Все были ударники. Соревнования разные проводились. Увлекающиеся люди были. Я, например, не мог обойтись без искусства. В неделю раз обязательно должен был куда-нибудь выходить. «Травиату» — раз двадцать слушал, «Риголетто» — десять. До сих пор могу любую оперу напеть. Чтобы легче было учиться, занимался спортом. В футбол я играл за Политехнический институт, и мы выиграли первенство СССР среди технических заведений. А в городе я играл за первую команду завода «Светлана». В 1938 году меня попросили поехать на тренировочный сбор команды «Сталинец», теперешний «Зенит». Я поехал, а они потом — туда нужно ехать, сюда на игру. А я хотел окончить институт. Поэтому я от этого отказался и стал себе в «Светлане» играть на здоровье. Немножко подплачивали нам за это, так что окончил институт нормально.

А после института в 1939 году призвали в армию. Тогда у нас военных кафедр не было. Должен был отслужить два года, чтобы потом стать офицером запаса. Я попал на Дальний Восток. Там меня война и застигла. Из нас сразу сформировали дивизию и отправили на фронт. 17 июля мы разгрузились в районе станции Бологое. Немец шел со Смоленска, мы отсюда; нужно было его остановить. Наша встреча состоялась на реке Белой между Смоленской и Калининской областями. Бой был страшный. Дивизия потеряла очень много, но и немцев мы немало побили. В конце концов все остались при своем: и мы, и они заняли оборону, но немец был остановлен. Однако 30 сентября мы оказались в окружении. Что делать? Думали даже распустить дивизию и идти в партизаны. Но приехал генерал-лейтенант Лукин и сказал: никаких! Он был очень деятельный человек и, в конце концов, после четырнадцати дней и ночей вывел нас из окружения. Вышли под Калининым. Здесь еще дней 10—15 опять комплектовались и начали наступление. Это было как раз то знаменитое наступление под Москвой, в которое перешла наша оборона. Пошли очень успешно. Дошли в конце концов до Ржева. Погода очень плохая, все дороги занесло. Да и не было почти никаких дорог! Все наши машины, «газики», сели. Несколько дней шли бои без всяких успехов с той или другой стороны. Наша дивизия сильно поредела, но за свои заслуги получила звание «Вторая гвардейская мотострелковая дивизия». Тогда только начинали давать звание гвардейской дивизии: мы были вторыми. Нас вывели с линии фронта, сказали — нужно теперь переоформиться и доукомплектоваться. Вот так мы оказались недалеко от Тамбова, в городе Лев Толстой, где формировалась Вторая гвардейская армия — для наступления на Сталинград. Примерно месяц там простояли, потом нас погрузили на эшелоны и отправили на фронт. Куда на фронт? Не знали. Потом оказалось, что движемся к Сталинграду, начальство нас готовило для участия в крупной операции по уничтожению Сталинградской группировки немцев.

— Вы знали, что это будет крупная операция? Представляли себе ее масштабы?

— Нет! Нам сказали — пойдем подвоевать. Понимаешь, у нас, когда мы первый год в армии прослужили, какое-то неверие в свои силы было. Впервые, после того как под Москвой мы в 41 году наступили, у нас какая-то появилась вера. И тут, когда нам сказали, что под Сталинградом будем уничтожать небольшую группировку, кто поверил, кто не поверил. Ну, будем и будем. А в это время оказалось, что есть группировка Манштейна в Донбассе, которая все это дело знает и сейчас движется на подмогу своей Сталинградской группе. Маршал Василевский выступал тогда и сказал: «Наше счастье, что в это время под рукой оказалась Вторая гвардейская армия, готовая к бою. Не пойдет она на уничтожение Сталинградской группировки, а пойдет навстречу Манштейну». И мы всей армией, да еще нам соединений придали, ушли от Сталинградской группировки. Ну, от этого в том районе наши позиции, конечно, ослабли. И боевые действия там окончились лишь 2 февраля, а могли бы намного раньше. Мы же Манштейна встретили в районе Буденновска. Там очень ожесточенные, тяжелые шли бои. Очень сильная была армия Манштейна. Но мы их разбили и погнали дальше. И тут вдруг, в Новочеркасске, мне сообщают: «Вам присвоено звание лейтенанта». За что, про что — не знаю. До этого-то я был сержантом. У меня были в подчинении офицеры, все это было. Но звания не было. Мне говорили: «Ходи без погон». Но неудобно как-то. У меня в подчинении капитан, старший лейтенант, лейтенанты, а я сержант!

— Как же такое получилось: сержант командовал капитаном?

— Не знаю, может, потому, что я окончил Политехнический институт. Специальность у меня была — гидромашины. Сложная, но общие знания были хорошими. Еще когда служил на Дальнем Востоке, я помогал командирам. Они не понимали в технике, занятий не могли проводить, а я проводил. Так что был на виду. Вот так. А когда в армии начали новую часть организовывать, сказали: «Ты будешь начальником. Погоны не носи! Отличительные знаки не носи — сержантика своего. Ходи как есть!» Ну и обращались ко мне все: «Товарищ начальник!» (смеется). А в феврале 1943 года я уже стал офицером.

Ну вот. После разгрома Манштейна мы немцев погнали. Дошли до Днепра — там застой. Повернули на Крым, освободили его. Не знаю, стоит ли говорить. В общем, была там усобица между татарами и русскими. Меня тогда это очень поразило. Смотрю, гоняются друг за другом, стреляют. Русские подходят, говорят: «Знаете, что здесь было? Если бы не немцы, нас бы всех уничтожили!» Но в Крыму мы простояли недолго. Пошли в Белоруссию — тут уже игра в одни ворота. Мы наступали, они отступали!

— Ну, и настроение уже совсем другое, наверное?

— Да! Нельзя сравнить с первыми днями. Едем на фронт, их самолеты кружат. Нашего — ни одного. А нас бомбят! У нас в дивизии — 200 танков (Т-26), в первом бою 120 потеряли. Что за танки такие? Ну, упаднические были настроения. Под Москвой впервые какая-то сила появилась. А под Сталинградом уже как будто победили! Даже в окружении не боялись теперь. Были активными! Так что Сталинград действительно принес коренной перелом в войне.

— Как сложилась ваша жизнь после войны?

— Война для меня закончилась в Восточной Пруссии. После этого два года я провел на Западной Украине, в городе Самбор. Потом начал развиваться полигон Капустин Яр — между Астраханью и Сталинградом — и меня туда направили. Там я десять лет — с 1948 по 1958 год — занимался испытанием ракетного вооружения. С 1958 по 1968 год работал в Ленинградской Артиллерийской академии старшим преподавателем. Там я уволился из рядов Вооруженных сил в запас и устроился в ЛГУ на факультет военного обучения. Был доцентом. Потом вырос из этого возраста, и теперь инженер-электронщик 11 разряда. Еще пока служу. Скоро мне будет 91 год.

Игорь Макаров

Материал «Необщее лицо не нашей общей эпохи», опубликованный в журнале "Санкт-Петербургский университет" №​28, 2002 г.