Этого человека называют петербургским патриархом киноведения. Он всегда хотел, чтобы его жизнь была связана с искусством – фотографией и кино. Этой мечте не помешали ни бомбежки, ни осада Ленинграда, ни вынужденная эвакуация из города. О своей блокадной юности и первых днях войны рассказывает известный киноредактор «Ленфильма» Дмитрий Георгиевич Иванеев.
Занятия в музейном бомбоубежище
До войны, как и другие ребята, я ходил в общую трудовую школу. Больше всего мне нравилось фотографировать. Это детское увлечение стало делом жизни – я занимался фотографией лет пятьдесят, почти до конца прошлого века, пока не появилась новая, «тяжёлая» техника. А фотографировать учился сам, посещал кружок во Дворце пионеров. Однажды мои фотографии даже опубликовали в журнале «Костёр»! У меня был странный фотоаппарат – подарок родителей. Поначалу я им очень гордился, но потом быстро понял, что это просто какой-то ящик с дырочкой. Позже в моём багаже появился фотоаппарат марки «Фотокор», а когда я стал зарабатывать самостоятельно, на первые деньги купил технику ФЭД.
Другим моим увлечением была история. Здесь мне повезло: я попал в кружок для молодых школьников, который организовали сотрудники Эрмитажа. Преподаватели и работники разных отделов, среди которых были и члены-корреспонденты Академии Наук, рассказывали нам об истории искусства. Я занимался в кружке два года, после чего началась война. Коллекцию Эрмитажа частично эвакуировали, частично спрятали в подвалы. Какое-то время наша группа ещё ходила на занятия, потом кто-то из ребят ушел на фронт, кто-то уехал. В 1944 году занятия возобновились, и я посещал Эрмитаж еще пять лет. Заседания кружка проходили в подвалах музея, таких огромных по тем временам залах с картинами и статуями. Некоторые экспонаты были открыты, какие-то заколочены досками. В этих условиях мы и освоили античное искусство. Прятаться в убежище приходилось из-за того, что в 1944 году еще продолжались налеты, хотя воздушных тревог уже не было.
«Многие люди, пережившие войну, говорят, что их детство закончилось 22 июня 1941 года. Не могу сказать, что моё детство прекратилось резко, когда по радио передали не очень понятное мне тогда сообщение Председателя Совета народных комиссаров. По моим ощущениям, детство уходило постепенно: и когда началась блокада, и когда нас пытались увезти из Ленинграда, и когда стали взрываться бомбы. Постепенно пришло осознание того, что детства нет, а есть что-то другое – время, не похожее на юность, о которой мы читали, о которой нам рассказывали».
Бомбы на чердаках
Немецкие налёты в Ленинграде начались где-то 8 сентября 41-го года. Вначале они были нерегулярными: то ни одного, а то по четыре-пять раз за день. Почему-то запомнилось, как я ходил перед войной в школу мимо пустыря. Его потом оградили забором, и построили там новый дом. Люди при заселении так радовались, пели песни, перетаскивая вещи. Но в первую же бомбежку дом просто развалился.
Жильцы уцелевших домов при артобстреле обычно быстро спускались вниз, в подвал, а я с другими ребятами поднимался на чердак нести боевое дежурство. Мы сбрасывали на землю бомбы, упавшие на крышу. Если они зажигались, мы пытались их погасить. Как-то я потушил каблуком ботинка одну зажигательную бомбу. На подошве остался след, как от горелки. Позже мне объяснили, что так делать нельзя – меня вообще могло разорвать на куски. После этого случая вход на чердак был для нас закрыт. Приходилось идти с родителями в бомбоубежище и прятаться там до отбоя. Там стояли скамейки, которые никто не воровал и не пытался унести к себе домой. Поражала интеллигентность ленинградцев. Пожилым людям говорили: «Может, вы присядете?» Да и вообще все уступали место друг другу: «Давайте по очереди, вот я отдохнул и сейчас постою, а вы садитесь, наверное, вам тяжело». В некоторых бомбоубежищах даже стояли кровати, и ленинградцы жили в подвалах какое-то время.
Войну я встретил десятиклассником
Учёба стала непостоянной: тут проучились неделю, там три дня, здесь две недели. На фронт меня не взяли по здоровью: не прошёл комиссию из-за проблем со зрением. В начале августа 41-го мы с мамой попытались уехать в Шлиссельбург. Отцу пришлось остаться в Ленинграде по работе. Доехать до Шлиссельбурга нам так и не удалось: восьмого августа замкнулось кольцо блокады. Мы остановились в лесочке, послушали, как стреляют пушки, и через несколько часов вернулись обратно. Встали вопросы: кем быть и что делать дальше? В итоге мама сказала, что надо работать. В октябре я устроился в ленинградский нефтяной научно-исследовательский институт, который занимался разведками нефти по стране. Я считал чью-то зарплату, налоги, писал ведомости. Здесь же работала и моя мама. В июне 42-го наш институт эвакуировали в Куйбышев, потом перевели в Москву. Обратно в Ленинград мы вернулись уже 31 августа 1944 года. Я поступил на заочное отделение исторического факультета ЛГУ и продолжил работу в нефтяном институте, здание которого за годы блокады не сильно пострадало. По крайней мере, не было наружных разрушений. Кардинальным образом поменялись мои служебные обязанности – руководство, зная о моем увлечении фотографией, поручило провести восстановительные работы в фотолаборатории. Сам институт находился напротив Петропавловской крепости, поэтому в хорошую погоду мы проверяли нашу фотографическую оптику – направляли объектив на крест, который держал в руках ангел на высоченном шпиле Петропавловского собора. После восстановления фотолаборатории я выполнял различные задания института, связанные с фотографией: что-то переснимал, печатал. Это продолжалось до 1946 года, пока я не перевёлся на очное отделение исторического факультета.
Встреча с немецким солдатом
Видел ли я вживую немецких солдат во время войны, точно сказать не могу. Скорее всего, только в кино. Довелось мне с ними встретиться уже после войны, когда в Ленинград приехала немецкая делегация. Меня попросили показать город одному из офицеров. Помню, он ещё подарил мне девять томов истории немецкого кино – толстые справочники, которыми я много лет пользовался. Мы ходили с гостем вокруг Исаакиевского собора, гуляли вдоль Невы, посмотрели на ещё не восстановленные здания, посетили 14-й дом на Невском проспекте с известной надписью на фасаде об артобстреле. Зашёл разговор о блокаде, в частности, о том, где хоронили погибших. Показал офицеру Смоленское кладбище. Я с большим интересом наблюдал за немецким гостем. Казалось, он искреннее пытался понять, какую роль сыграла его страна в ленинградской блокаде и в судьбе миллионов людей. Мне кажется, после нашей встречи он уехал совсем другим человеком.
Иванеев Дмитрий Георгиевич − выдающийся деятель отечественного кино, киновед, редактор, историк кино. Заслуженный преподаватель Высшей школы журналистики и массовых коммуникаций СПбГУ. Член Союза кинематографистов СССР, Союза кинематографистов Санкт-Петербурга, член Российской Академии Кинематографических Искусств «Ника». Более 60-ти лет был связан с киностудией «Ленфильм». Он стоял у истоков кафедры радио и телевидения факультета журналистики и всегда являлся для студентов образцом интеллигентного знатока, педагога, специалиста. Среди его телевизионных проектов можно отметить еженедельный кинокалендарь на региональном телевидении «За эту неделю много лет назад», «Ленфильмиада» на Ленинградской студии телевидения, организованная к 75-летию «Ленфильма». Д. Г. Иванеев – автор многочисленных публикаций в газетах, многих каталогов, автор статей издания РАН «Очерки истории Ленинграда» (т. 3, 4, 6, 7).
Беседовала Луиза Вафина