Ирина Николаевна Юматова, доцент филологического факультета и руководитель его ветеранской организации. М. Иванов в «Ленинградском университете» (1 марта 1985 г.) написал о ней статью. Я привожу ее.
«Ирина Николаевна Юматова хорошо помнит то время: суровые, встревоженные лица людей, толпы вокруг репродукторов, передававших сводки с фронтов войны, битком набитые военкоматы.
Ходила в военкомат и она, но разговор всегда был один и тот же: „Вы медсестра?” — „Нет”. — „На машинке стучать умеете?” — „Нет”, — признавалась Ирина. „Владеете немецким?” — И тут преподавателю кафедры иностранных языков ЛГУ приходилось разочарованно вздыхать: владеть-то она владела, но не немецким, а французским языком.
А потом Ирина узнала: в ЛГУ открываются курсы медсестер — специальность эта становилась одной из самых необходимых в жестокие годы войны. Учились по ускоренной программе. Экзамены сдавали в обледенелой аудитории. Позади были несколько самых тяжелых месяцев ленинградской блокады. Никогда не забыть Ирине Николаевне это страшное, но героическое время. Известно ведь, что немцы были уверены — от неимоверных страданий и лишений люди в осажденном городе превратятся в обезумевшую голодную толпу. Это была логика фашизма. Ленинградцы же жили своей логикой, которую фашистам было не суждено понять.
В январе 1942 г. Ирина Николаевна — теперь уже медсестра — была направлена в 44-ю дивизию Волховского фронта. Через Ладогу по знаменитой Дороге Жизни перебирались ночью. В машине находились в основном эвакуированные. Почти всю трассу проехали без происшествий, вдруг уже перед долгожданным берегом забуксовали! Из кабины к замерзшим пассажирам заглянул шофер: „А ну, братва, толкнем!” — не то попросил, не то приказал он. Из всей „братвы” смогли шевельнуться только трое. „Давай, давай, ребята!” — подбадривал шофер. — „Земля-то близко!” Кое-как вылезли. Ну какая, кажется, могла быть помощь от трех изможденных мужчин, которых и вывозили-то из города, чтобы спасти их от полного физического истощения?
А ведь толкнули! — вспоминает И. Н. Юматова. — Толкнули, вытащили машину. Я часто вспоминаю этот эпизод как один из характерных примеров того, как духовные силы человека помогают преодолевать ему физическую слабость...
А под Волховом с Ириной Юматовой случилась беда. Отведала горячего чая со сгущенным молоком, „горячего хлеба” и... очутилась в госпитале. Пролежала почти полмесяца. В первые дни краем сознания помнила, как главный врач, осмотрев ее, сказал усталым голосом: „Если на днях не станет лучше, будем резать” (подозревали заворот кишок). Однако, к счастью, обошлось без операции. До своей 44-й дивизии Юматова добралась лишь спустя двадцать дней со дня отправки. Всякого повидала за эти дни. И раненых, и голодных, но везде, где только она ни была, узнав, что она из Ленинграда, люди делились буквально всем, что имели. И продуктами, и доброй заботой.
В одном селе, — рассказывает Ирина Николаевна, — пришлось заночевать в худой избенке. В ней жила мать с тремя детьми. Расспросили: кто, откуда, а потом, смотрю, кладет на стол несколько картофелин. „Ешь, дочка!” — такое не забывается никогда.
В штабе 44-й дивизии И. Н. Юматова получила сначала назначение в заградительный батальон, а потом в штабную батарею при командующем артиллерией дивизии:
Служба медсестры известно какая — первая помощь раненому или больному: санитарная гигиена в части, эвакуация тяжелораненых в госпиталь. Трудно ли было? А кому на войне не тяжело? В 44-м вступила в партию. Пришлось освоить и специальность машинистки, а однажды пригодилось и знание французского языка. Да, да, как-то к нам в плен попали эльзасцы. Они, разумеется, по-немецки ни слова. Мол, мы французы, и все тут. Вызвали меня. Допросили их. А они и перепуганы насмерть, и обрадованы, что нашелся человек, говорящий по-французски, да к тому же еще и женщина. Рассказали все, что знали, а сами все повторяют: "Мы не немцы, мы эльзасцы, французы, то есть немцы заставили, мол, нас воевать...".
Вместе с 44-й дивизией прошла Ирина Николаевна дорогами войны до Прибалтики. Брали бойцы 44-й Псков, Чудово, Ригу... А Победу встретили недалеко от городка Вентспилс, в лесу.
Узнали о капитуляции еще ночью; все смеялись, кто-то плакал...
А потом снова университет. До 1949 г. Ирина Николаевна работала ассистентом, а потом старшим преподавателем кафедры французского языка. Побывала во Франции, где преподавала русский язык в двух университетах. В 1963 г. стала доцентом. А в 1979 г. Ирину Николаевну выбрали председателем секции ветеранов филологического факультета. Она награждена медалями „За боевые заслуги”, „За победу над Германией” и почетным знаком Советского Комитета ветеранов войны».
Коротенькую заметку о И. Н. Юматовой я опубликовал в университетской газете 4 марта 1983 г. Мне не удалось получить от самой Ирины Николаевны новые материалы о ее жизни и деятельности. Всякий раз, когда я задавал вопросы о ней лично, рассказывала мне о своих коллегах — женщинах — ветеранах филфака. Эти рассказы ее я использовал в коротких очерках о них. А вот о ней самой могу добавить лишь то, что она добрая, милая, умная и очень обаятельная женщина.
Барабанов В. Ф. Они сражались за Родину: Универсанты в годы войны и послевоенные годы. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, 1992. С. 130-132.