«Придет немец - я встану на колени, вцеплюсь в рельсы зубами, но немца в город не пущу. Так я думала тогда, хотя сейчас понимаю: что могла противопоставить молодая девушка фашисту?» − вспоминает профессор кафедры Японоведения восточного факультета Любовь Васильевна Зенина, невысокая женщина с белоснежными волосами и живым взглядом. Двадцатилетней девчонкой она вступила в Комсомольский противопожарный полк, в составе которого тушила пожары в блокадном Ленинграде. Затем была переведена на работу в Ленинградский ОК ВЛКСМ в отдел пропаганды и агитации, вселяла веру в победу в сотни сердец, ежеминутно рискуя своей жизнью.

И каждый раз навек прощайтесь…

Самое тяжелое воспоминание – это эвакуация родителей. Их отправляли вглубь России, в Сибирь. Я оставалась со своей тетей и уже не надеялась их когда-нибудь увидеть. Это было зимой 42-го года. Маму мы посадили на саночки. У нее уже была цинга, зубы все выпали. Эвакуация проходила с Финляндского вокзала. Мы с тетей дали слово, что дотянем до Дворцового моста и пойдем назад, потому что дальше мы были уже не в состоянии идти. Примерно в районе университета передали саночки папе и пошли обратно все в слезах. Вот так я отправила своих родителей. Если бы до 46-го года родители не вернулись, они вообще бы уже не попали в Ленинград. Я выписала их из эвакуации. Когда они приехали, большое внимание обратила на то, во что был одет мой папа. Он был человек интеллигентный, но тогда его трудно было узнать. Родители ужасно обеднели: на отце были холщовые портки в заплатках! И это мой папа! Я так удивилась! Говорю: «Папа, это ты?» На что он мне ответил: «Доченька, слава богу, что мы с мамой живы и здоровы, а остальное наживем».

Огонь, вода и медные трубы

С началом войны я вступила в противопожарный полк. На Васильевском острове располагался второй батальон. Прошла путь от рядового бойца до политрука роты, потому что была грамотная, студентка университета. Жили мы в казарме на 8-й линии. Половина казармы – девочки, а через ширму − мальчики. Мы были очень внимательны друг к другу. В войну даже не было попытки воровства, хотя все квартиры стояли открытые. Признаюсь в единственном воровстве за всю свою жизнь: в каком-то цехе мы нашли хозяйственное мыло. Все бойцы взяли по куску. И я тоже. Нам надо было помыться, чтобы совсем не завшиветь. Пришли в казарму, натопили и хорошенько намылись.

Мы спасали от огня достаточно крупные объекты. Например, фабрику имени Урицкого, которая отправляла табак на экспорт. На этой фабрике я стояла с брандспойтом на лестнице под ледяной струей и тушила пожар. Потом меня привели в казарму, всю обледеневшую. Поставили буржуйку, шубами оттаивали. Так я ничего, здорова, но на всю жизнь остались проблемы с позвоночником. Еще мне запомнился завод «Электросила» на 23-й линии. Меня там засыпало, и хорошо, что я пою! А то неизвестно, была бы я жива или нет. Я громко запела, меня услышали и вытащили оттуда.

Спаси и сохрани

Два случая мне никак не забыть. Первый произошел так: когда еще родители были в городе, я иногда уходила с казармы, чтобы их навестить. Иду я возле Академии художеств, и вдруг летит немец в черных очках на Фармане. Фарман – это такой самолет простейший. Летит, нахально так улыбается, а меня буквально вдавило в стену Академии. Думаю: «Ну, меня, как птичку, сейчас расстреляет». Но, видимо, он сам боялся, что его могут подстрелить наши, и быстренько в небо поднялся.

Второй эпизод: я шла по Острову Декабристов. Вижу, как несут маленькую девочку, годика два ей − не больше. И у нее подбитая ручка болтается. Я схватила этого ребенка. Ручку привязала и скорее помчалась в медицинский пункт, оставила девочку там. До сих пор думаю, что надо было узнать, как там она. Сейчас ей уже около 70 лет. Жива она или нет? Слава богу, что я ее спасла, может быть, она прожила долгую и хорошую жизнь!

За Ладожским озером

Меня взяли из полка работать в отдел пропаганды и агитации. Я ездила по разным предприятиям и читала лекции о Великой Отечественной войне. Меня даже посылали через Ладожское озеро читать лекции в область. Да, было и такое! Однажды наш буксир, не доезжая до берега, начал тонуть. Нас обстреливали, но мы, слава богу, успели причалить. Ночевали у костра, грелись друг об друга. Мужчины очень трогательно к нам относились. Не было хамства и приставаний. И там, за озером, я читала лекцию «Героический Ленинград». Рассказывала, какие у нас были полки, как девочки стояли около пушек, как каждый воевал на своем посту, как не сдавались ленинградцы.

Я очень хорошо помню День Победы, как будто он случился вчера! Я побежала сломя голову в университет − куда еще может побежать бывший студент!? Навстречу мне попался молодой человек – матросик невысокого роста. Мы с ним так вцепились друг в друга и закричали: «Победа!» Были счастливы необыкновенно. Большего счастья, чем в День Победы, встретить невозможно.

Анастасия Ахмерова