Закрыть

Меню

Никольский Генрик Андреевич. Исповедь разведчика

От «ночных путешествий» по Финляндии к звездам

Генрик Андреевич Никольский - удивительный человек. В свои 88 лет он является старшим сотрудником кафедры физики атмосферы СПбГУ. Ездит на работу каждый вторник и четверг в Петергоф на целый рабочий день. Совершает научные открытия. Прошел Генрик Андреевич и через ВОВ – отслужил во флоте 7 лет. Не раз во время войны был в нескольких мгновениях от смерти, но остался жив и выполнил задания командования. Генрик Андреевич – сам человек-открытие, который может увлечь как военными историями, так и научными исследованиями.

- Генрик Андреевич, вы наверняка помните о своих родителях. Кем они были?

Генрих Андреевич знает войну не только по музейным фотографиям- Моя мама - Александра Ивановна Хрусталева - одно время была фрейлиной одной баронессы (1915 год) и разговаривала как-то раз с Николаем II. Баронесса была немкой и плохо понимала по-русски, а мама моя активно со всеми разговаривала и даже озадачила царя. Николай II случайно проезжал по парку, где гуляла моя мама с баронессой. А тогда было принято, что фрейлина и баронесса одевались для прогулок одинаково. Мама разговорилась с царем, и тот, не выдержав, спросил: «А кто из вас барышня, а кто баронесса?» Моя мама быстро нашлась: «А вы угадайте!» В итоге царь не угадал, и уехал, заливаясь смехом, со словами: «Как я оплошал!»  Позже моя мама жила в одной квартире с большевиками (1917 год) : с Молотовым, Сталиным… Они беседовали с ней как с представителем рабочего класса. Иногда у них бывал и Ленин. В 1921 году она стала  работать на кондитерской фабрике «Ландрин». И в 1922-м ее, как активного общественного деятеля,  делегировали от профсоюза фабрики в Петросовет. И до 1925 года моя мама была членом Петросовета, а потом родился я. И она занималась только мной. В годы войны, во время блокады мама  организовала из подростков актив для помощи жителям, оставшимся без воды и дров.  Райком Петроградского района ходатайствовал о назначении маме персональной пенсии и награждении грамотой «За доблестный труд в условиях блокады».  Отец – Никольский Андрей Васильевич - мастер производства хлебобулочных изделий, позже работал инспектором в Государственной инспекции по хлебопечению, контролировал качество выпечки в Ленинграде и Ленобласти.

- В 1941 году вам было 16. Успели ли вы закончить школу?

- В 1941 году я был в 10 классе. Учился до последнего дня.  В школах уже не топили, и мы ходили в шубах. А в конце 1941 года школа вообще закрылась. И я устроился работать на завод имени Кулакова учеником токаря. Потом меня взяли на военно-учебный пункт, чтобы я получил воинскую специальность. И я стал снайпером, пулеметчиком. После того как я получил две эти специальности, пошел в комитет комсомола и сказал: «Хочу добровольцем в Армию!» Меня быстренько направили в спецшколу, где полтора месяца учился на радиста для партизанских отрядов. А потом в январе меня мобилизовали во флот и отправили на спецрадиокурсы разведотдела. Во флоте я прослужил 7 лет. Я ветеран ДКБФ (Дважды Краснознамённого Балтийского флота).

- Во время службы в ДКБФ  вам, как разведчику особого назначения, какие задания приходилось выполнять?

Рассказ

Снимок сделан  сразу после войны.  Генриху Андреевичу - 20 лет- Из нас сформировали пары для разведывательной операции. Нужно было визуально обнаружить немецкую подводную лодку, вооруженную ультразвуковыми торпедами. Моим напарником стал Василий Ёхин. Нас забросили в Финляндию. Там мы провели 21 день. Поступили сведения, что немецкая подводная лодка базируется в заливе Виролахти. Это в 30 км от Выборгского залива, а мы оказались у города Котка, от которого до залива Виролахти было 60 км. И нам пришлось оттуда  15 дней выбираться, пробираться к прежней финской границе…. Мы с Василием пролезли через проволочные ограждения на границе в темноте, потом переползли шоссе, которое освещалось прожектором, и спустились к заливу. Вдоль берега мы пошли ближе к лесу. И вдалеке увидели: огонь мелькает. И тут мой Вася – а он был старшим (мне 19, ему 22), говорит: «Я курить хочу!» Я ему прямо говорю, что не место здесь курить, спички зажигать. А он: «Нет, не могу терпеть!» И вот он достает свой жестяной портсигар. И в неимоверной тишине (каждый писк, шелест слышно) Вася открывает свой портсигар – крак! И вдруг сумасшествие началось. Этот огонек оказался костром, около которого был пост охраны. И вот свора собак несется к нам со страшными воплями. Я стою – автомат наготове, боюсь шелохнуться, чтобы звука лишнего не было. И вот я слышу: собаки бежали, бежали, бежали… вовсю лаяли. Вдруг раз – замолкло все. Замолкли собачьи вопли. Значит, собаки остановились и нюхают, а ветер был с юга от залива, от костра, и они наш запах не почувствовали, не добежав какие-то 50-70 метров. И вдруг опять рев собачий - они побежали назад! Я оборачиваюсь, смотрю на Васю. Он стоит со своим портсигаром. Шок с ним произошел: ни пистолета, ни автомата не доставал. Я ему и говорю: «Иди в лес за мной!» Вот так мы были - на шаг, на 50 метров от смерти. Мы пошли по тропке через лес на восток. А когда вышли на опушку, перед нами был лагерь: стояли армейские палатки, но часовой где-то отсутствовал. Это было около полпятого утра. Мы пошли вдоль опушки и поняли, что это была стройка полосы заграждения. Только добрались до лесоповала, раздался гонг «бамм!», и мы поняли, что это был лагерь военнопленных, строящих полосу заграждения. Как только мы перешли полосу заграждений, нам стало легче на душе, ведь движение на территории, где мы теперь находились, никто не контролировал. Вообще про наше «путешествие по Финляндии» можно было бы снять кинофильм. Конечно, там не сплошь героические моменты… Скорее сплошь рисковые ситуации.

Вот так мы были - на шаг, на 50 метров от смерти.

- В лагере вас никто не заметил. А были ли случаи, когда вас замечал противник?

- Два раза нас засекли местные жители. Но мы были в финской форме, учтите. Правда, финская форма у нас была зимняя, а дело было летом. У меня было суконное кепи, тужурка, немецкий ремень, но словно на смех, в российских кирзовых сапогах, которые оставляли ясные отпечатки – «из России». С финскими солдатами мы тоже повстречались, к несчастью. Ну, как повстречались? Стреляли они по нам. Слава богу, между нами озерцо было. Кричат нам финны: «Давай, сюда, к нам!» А мы от них в лес убегаем. Ну, они по нам и стреляли, попали даже в меня. Другой раз мы пережидали день в ямке, заслонившись елками. Вася брился – надел лезвие на сучок и брился, а я дремал. Вдруг к нам заявляется собачья морда и гавкает. Оказывается, охотничья собака. Я этой собаке по морде дал автоматом – она завизжала, заскулила… Мы уже слышим голоса охотников. Побежали, а питание к рации  оставили. Собака отстала от нас, след потеряла… 21 день спокойно идти на восток нам так и не удалось…

У меня было суконное кепи, тужурка, немецкий ремень, но словно на смех, в российских кирзовых сапогах, которые оставляли ясные отпечатки – «из России».

- А удалось ли вам обнаружить все-таки эту немецкую подводную лодку?

- Мы принесли довольно много военно-стратегической информации с Васей (засекли новые  линии обороны, скрытые орудийные позиции крупного калибра), а задание выполнили наши катерники:  пока мы добирались до Виролахти, они потопили ту самую подлодку. Вообще-то из  нашего разведотряда  мало кто вернулся домой. Вернулись мы из наших «ночных путешествий» по Финляндии благодаря  тому, что я прекрасно ориентировался по карте. Нас, конечно, наградили - по Ордену Красной Звезды за эту операцию.

- Генрик Андреевич, я знаю, что вы окончили  ЛГУ. Когда вы поступили в университет, и на какой факультет?

- В 1948 году, еще будучи на службе, я поступил на заочное отделение  мат-меха  Ленгосуниверситета. Я хотел на физический факультет, но у него не было заочного отделения. Три курса я проучился на мат-мехе, а потом перевелся на вечернее отделение физического факультета и здесь уже в 1954 году окончил университет по кафедре радиофизики. Затем работал на кафедре физики  атмосферы ассистентом, старшим преподавателем, научным сотрудником. Работаю там  до сих пор старшим научным сотрудником. У меня в этом году четыре доклада было, один из них на Интернет-конференциях.

У меня в этом году четыре доклада было, один из них на Интернет-конференциях.

- А был ли в вашей жизни преподаватель, который значительно повлиял на вашу профессиональную деятельность?

Генрих Андреевич нашел в музее СПбГУ военное фото своего учителя К.Я. Кондратьева- Да, профессор Кирилл Яковлевич Кондратьев. Он в 1958 году был завкафедрой и проректором одновременно. Он мне наметил некое научное направление: «Влияние солнечных излучений на погоду и климат». И с тех пор я в этом направлении так и работаю. Участвовал во многих исследованиях. Вот аэростаты мы поднимали в стратосферу с комплексами аппаратуры, которые измеряли радиационные потоки. С 1961 по 1970 годы запустили 28 аэростатов. Для нас каждый запуск был событием. По этим  зондированиям  в 1971 году защитил кандидатскую диссертацию. Потом мы работали над  аппаратурой для спутников.  Для калибровок у меня  в лаборатории даже был установлен  имитатор солнца. В 80-х годах я, опять же по совету Кирилла Яковлевича Кондратьева, организовал на Кавказе под Кисловодском горно-астрономическую станцию «Солнечная-2»,  и 20 лет вели там наблюдения за воздействиями солнечной активности  на погодные процессы.  Обнаружили в солнечном излучении вихревую компоненту. Результаты были опубликованы  в журнале «Исследование Земли из космоса».  За 55 лет исследований опубликовано 109 научных работ.

- А чем вы занимаетесь сегодня? Что исследуете?

- Сейчас я сотрудничаю с Главной астрономической обсерваторией Украины – НАНУ - в Киеве. В частности, с Александром Фёдоровичем Пугачом. Мы изучаем вихревое излучение Солнца, и пришли к выводам, насколько оно опасно для человечества. Я смею утверждать, что 80 % болезней людей вызывает именно это вихревое излучение. В Киеве же благодаря специальным приборам (крутильным индикаторам) мы смогли проследить за эффектами  прохождения Венеры по Солнцу. Данные, которые мы получили, – научное открытие.

Я смею утверждать, что 80 % болезней людей вызывает именно это вихревое излучение.

Генриху Андреевичу есть, чем гордиться​- Генрик Андреевич, а последователи, ученики у вас есть, которым вы могли бы доверить продолжение ваших дел?

- Нет. У меня есть только коллеги в Питере и Киеве. Детей у меня тоже нет, так бы я им оставил все дело своей жизни.

- А жена у вас есть?

- Ирина Павловна ушла в 1996 году. Мы прожили вместе 40 лет. Она не заглядывала в область науки. Была лингвистом. Работала в бюро информации. Увлекалась путешествиями. Вместе мы ходили в походы на байдарках. Она покорила меня своим твердым характером. Не пустым человеком была.

- Что бы вы посоветовали или пожелали тем, кто только начинает свой путь в образовании, профессиональной научной деятельности и жизни вообще?

- Мои родители хотели, чтобы у меня было образование. Но они не говорили, что я должен забраться на необычные высоты. На мой взгляд, очень важна обстановка в семье и соответствующая литература. Но вот во мне как-то тяга к географии, к исследованиям, к науке… возникла то ли на почве прочитанной литературы, то ли по роду, от предков пришло…  Викинги, может, какие-нибудь заронили капельку крови.

 

 

Беседовала Любовь Завадская

Уважаемые универсанты! Если вы заметили неточность в опубликованных сведениях, просим Вас присылать информацию на электронный адрес pro@spbu.ru